ЧТО ДУМАЮТ КРИТИКИ О ЛИТЕРАТУРНОМ ПЕРИОДЕ 2015-2020 ГОДОВ?
критика критика критика критика критика критика критика критика
КРИТИКА
— Писатели измельчали?
— Я бы скорее назвала нынешнюю литературу регрессом, но это оценочное высказывание и не совсем правильное. Всё движется по синусоиде, от простоты к сложности, от сложности к простоте. Мы сейчас живём в точке спуска, в точке упрощения. Любая современная литература гораздо проще, чем, условно говоря, литература времён Набокова и до него. За редчайшим исключением. Проще — не означает хуже, это означает другой тип письма. И, я думаю, мы уже дошли до донышка, и процесс разворачивается обратно. Например, каким-то космическим тиражом продалась старая книжка Дэвида Фостера Уоллеса «Бесконечная шутка», которая такая зубодробительно сложная, что я 80 страниц прочитала и сломалась. Очень тяжёлый текст. Но, очевидно, у читателя возник запрос на новую сложность, так что говорить о как таковом прогрессе и регрессе нельзя.
Галина Юзефович
— Как, на ваш взгляд, изменилась русскоязычная литература в последние годы? Кажется, нет больше книг, которыми зачитывались бы «все» (как в своё время было с «Пушкинским домом» Андрея Битова). Что происходит?
– Думаю, что даже «Пушкинским домом» не «все» зачитывались, – и слава Богу, люди разные. По-настоящему, конечно, на этот вопрос сможет ответить только социолог литературы, которым я, конечно же, не являюсь. Да, скорее всего, адресаты нынешней словесности стали более дифференцированными, но это, по моему разумению, хорошо и плодотворно. В попытке адресоваться сразу ко «всем» есть изрядная искусственность.
Мне кажется, русская литература становится всё разнообразнее и свободнее, по крайней мере, в её формах (неразъемлемых, как известно, с содержанием), в её отношениях со словом как со своим материалом. Думаю, нам ещё предстоят большие и неожиданные открытия.
Мне кажется, русская литература становится всё разнообразнее и свободнее, по крайней мере, в её формах (неразъемлемых, как известно, с содержанием), в её отношениях со словом как со своим материалом. Думаю, нам ещё предстоят большие и неожиданные открытия.
Ольга Балла
- Часто звучит мнение, что литература совершенно утратила функцию рассказа, это уже никому не интересно, и всё больше берёт на себя функцию описательную…
- Понимаешь, вот сейчас у каждого есть фотоаппарат – и *** зачем что-то описывать словами? А в XIX веке не было фотоаппарата, а была великая литература с описаниями. То же самое и с психологией. В XIX веке психология была в пелёнках, зато был психологический роман и Достоевский. А сейчас Грофа, Ганнушкина и Бёрна читать интересней, чем какого-нибудь автора, который подделывается под Достоевского.
Надо понимать, где ещё литература может конкурировать с другими сегментами, а где не может. С кинематографом литература конкурировать не может. Она может только его обслуживать. А вот в сегменте учебников вполне может. Что из этого следует? Надо уходить в сегмент учебников и словарей.
Надо понимать, где ещё литература может конкурировать с другими сегментами, а где не может. С кинематографом литература конкурировать не может. Она может только его обслуживать. А вот в сегменте учебников вполне может. Что из этого следует? Надо уходить в сегмент учебников и словарей.
Василий Ширяев
Порой возникают разговоры, что за последние лет двадцать не появилось ни одного по-настоящему великого романа…
- Великого романа нет по двум причинам. Во-первых, потому что он уже есть («Война и мир»). И зачем ещё один великий роман? Во-вторых, литературный сегмент сейчас не на острие атаки. Сейчас надо говорить о великой компьютерной игре, великом кино или великой технологии, роман – это очень архаично.
Василий Ширяев
— Каковы для вас главные события (в смысле — тексты, любых жанров и объемов) и тенденции 2020 года?
— Не сразу, но, кстати, и не только мной, было замечено, что многие явления ковидной жизни, ранее существовавшие в неразрывном единстве, словно бы разделились на отдельные фракции — вот как составляющие в правильно устроенном коктейле. Общественное существование оказалось отделенным от приватного, искусство — от культуры, телевиденье — от новостей и информации. Нечто похожее происходит и в литературе, причем сразу же по всем фронтам, где беллетристика, как и массовое книгоиздание, все больше и больше отдаляется от «высокой литературы», переводные новинки от отечественных, а поэзия — от народа и общеупотребимого языка.
Безвозвратное это деление происходит и на автономных сценах...
Еще более ощутимое разделение происходит в области перевода, где новые варианты классических произведений требуют все большего ума, таланта и опыта, необходимого для того, чтобы учитывать не только особенности авторского синтаксиса и интонации, но также все предыдущие интерпретации и трактовки. И не только и не столько отечественные.
Безвозвратное это деление происходит и на автономных сценах...
Еще более ощутимое разделение происходит в области перевода, где новые варианты классических произведений требуют все большего ума, таланта и опыта, необходимого для того, чтобы учитывать не только особенности авторского синтаксиса и интонации, но также все предыдущие интерпретации и трактовки. И не только и не столько отечественные.
Дмитрий Бавильский
— Чем запомнился Вам 2015-й год в литературном отношении? Какие события, имена, тенденции оказались важнейшими?
— ... К моему удивлению, литература еще жива – несмотря на неблагополучную и недоброжелательную среду и на условия существования, склоняющие к несуществованию. На самом деле литературе можно бы забыться и заснуть. Как ямщику. Замерзающему в степи. Степь сегодня простирается от порога и уходит в бесконечность. Нет-нет да и мелькнет в этой степи, то есть бесконечности, исчезающий читатель. Но литература упрямо продолжает – свое в опустелом храме служение? Не думаю, скорее – следует основному инстинкту (чтобы написать, надо писать)...
Наталья Иванова
